Кто такой коронер или судмедэкспертиза в США глазами феллоу

Ночь, сонм полицейских машин, желтая лента с надписью «место происшествия - прохода нет», лужи крови, бездыханное тело и человек ветровке с надписью «Коронер» на спине – эта сцена присутствует в каждом втором американском детективе или триллере. Непонятный коронер не давал мне покоя: если он – судебно-медицинский эксперт, то кто же тогда Дана Скалли? Я размышляла над этой проблемой все четыре года резидентуры, пока не нашла выход: феллоушип по судебной патологии даст однозначный ответ. Да-да, я помню. Пару лет назад я решила, что побочные стороны «судебки» (походы в суд и общение с представителями закона) перевешивают все преимущества этой замечательной карьеры. С другой стороны, даже среди копов и адвокатов попадаются приличные экземпляры, а выступление в суде не в качестве обвиняемой принесет массу новых впечатлений. Короче, свой последний год в США я отбываю в роли forensic pathology fellow. Феллоушип (не путать с Братством Кольца!!) – это последняя ступень врачебного последипломного образования в Штатах и Канаде. В феллоушип по «судебке» берут после 3-4 лет резидентуры по патологии, которую я все-таки успешно закончила летом 2010 года. Стандартная программа рассчитана на 12 месяцев. По окончании нужно сдать сертификационный экзамен (forensic pathology boards), к которому не допустят, пока не сдадите экзамен по анатомической или до кучи анатомической/клинической патологии (AP or AP/CP board exam). Не зря же вас чему-то учили несколько лет в резидентуре? Я на всякий случай сдала «двойной», и, если меня не выкинут из феллоушип, в сентябре 2011 года получу еще один красивый сертификат. Напомню, что в России судебно-медицинский эксперт и патологоанатом – разные, абсолютно не взаимозаменяемые специальности. В США и Канаде с моим образованием я могу работать патологоанатомом в любом госпитале или частном секторе, судмедэкспертом в частной практике или государственном бюро, а также совмещать вышеперечисленное в любых пропорциях. Единственное но: поскольку работу мне нужно будет (весьма скоро) искать в Канаде, выбирать особо не придется. Рынок труда значительно меньше штатовского, а количество стволов на душу населения ничтожно:). Так что закончу я, наверное, госпитальным патологом в степях Манитобы.

Но, я, кажется, отвлеклась – тема коронера по-прежнему не раскрыта. Вернемся же к нему, любимому. В нашей местности коронеров нет. Их выловили и выслали за границу - в соседние округа. Тоже самое сделала Филадельфия. Но где-то в пенсильванских дебрях они по-прежнему вершат свои черные делишки... Коронером может стать любой гражданин США по достижении 18-летнего возраста и наличии водительских прав. В задачу коронера входит определение причины и способа смерти. Насколько я знаю, в России понятия «способ смерти» не существует. Поправьте меня, если я ошибаюсь. В США и Канаде выделяют 5 основных способов смерти (manner of death): естественная (natural), несчастный случай (accident), лишение жизни человека другим человеком (homicide, не путать с murder – убийством), суицид (suicide), неопределенная (undetermined), а в городе Нью-Йорк есть и шестая: медицинское осложнение (therapeutic complication). Т.е., в справке о смерти будет стоять «инфаркт миокарда вследствие тромбоза правой коронарной артерии» в графе «причина» и «естественная смерть» в графе «способ». Или «острое отравление алкоголем» - «несчастный случай». Дебаты о наиболее подходящей причине и способе смерти в особо запущенных случаях могут продолжаться часами – у нас для этого отведена специальная конференция. Ведь справку о смерти не обязательно выписывать сразу. Достаточно проставить «отложено до получения результатов токсикологической экспертизы» или «до исследования мозга нейропатологом», и можно дискутировать дальше. Чаще всего коронер является по совместительству шерифом или владельцем похоронной конторы. И то, и другое не способствует непредвзятому отношению к делу. Если коронер решит, что вскрытие необходимо, он отправит тело судебно-медицинскому эксперту, на мнение которого можно потом наплевать. Поэтому продвинутые штаты, или, в крайнем случае, округа заменили коронеров системой медицинских экспертов (medical examiner). Медицинский эксперт должен быть врачом, но не обязательно патологом! В таком случае ему надо нанять кого-нибудь с подходящим образованием. Чтобы избежать лишних проблем и расходов, особо продвинутые административно-территориальные единицы держат настоящих судебно-медицинских экспертов, закончивших феллоушип по «судебке» и успешно сдавших все экзамены. Мой офис (Allegheny County Medical Examiner’s office) относится к «продвинутой» категории.

Немного статистики: ежегодно наш офис «расследует» 6000 смертей, одна пятая из которых заканчивает на секционном столе. На душу несчастного феллоу приходится 300 аутопсий – это абсолютный максимум, разрешенный организацией, аккредитующей феллоушип. Правда, за эту цифру нам пришлось побороться, прибегнув к шантажу. Нам – это мне и «старшему» феллоу, который опережает меня на полгода. Он начал программу в январе, а я – в июле. Наши «боссы» поняли, что мы не сдадимся, а терять аккредитацию не хочется. Так что пока у нас перемирие, и старым пням приходится работать, а не сваливать все на несчастных феллоу. Помимо нас, в штате 4 постоянных врача, один из которых является главным судмедэкспертом округа. Полный засранец, скажу я вам. Больше всего он любит трепаться перед репортерами на пресс-конференциях, а как собирать кости по лесу в ночи, так на это есть феллоу. Второй по значимости – директор программы. Тоже старый пень, но гораздо более приятный в общении. Он все время сравнивает меня со своими детьми близкого возраста. Мы с ним чудно ладим. К счастью, остальные врачи - молодые, адекватные ребята, которые обучают нас всему, что умеют. Один заканчивал резидентуру в моей программе, у нас есть общие друзья и «хобби» - любовь к пиву и сигарам:).

На 6 тушек с высшим медицинским образованием приходится 6 техников (autopsy technician). На техника, между прочим, нужно учиться два года! Специальность, судя по всему, популярная, т.к. через нас проходит непрерывный поток практикантов преимущественно женского пола. Неизвестно, правда, куда они потом деваются. Техники не только подадут каждый орган на блюдечке (в металлическом тазике), но и научат правильной и быстрой методе препарирования. Не знаю, кто составлял лист «мануальных навыков феллоу» - там есть процедуры, которые мне в жизни не приходилось видеть, не то, что делать! Так что в свободное время я беру уроки у профессионалов:). В целях экономии техи являются по совместительству фотографами, рентгенолаборантами, а также занимаются всей бумажной и подсобной работой: направлениями на токсикологию, вещдоками и проч. У некоторых можно брать уроки цифровой фотографии, но до этого у меня руки не дошли – я пользуюсь автоматическими установками, если надо. Чудные ребята, с ними не соскучишься.

На 6 техов приходится примерно столько же «супервайзеров». Я не знаю, за что эти люди получают зарплату. Они или пялятся целыми днями в монитор, рассматривая фотографии с мест происшествий, или шляются по секционному залу, доставая глупыми комментариями. Пользы от них никакой.

- «Прайс, мне нужен «диабетический тест» (кусочек бумажки с разноцветными квадратиками, которая позволяет определить 10 субстанций в моче за 40 секунд)

– «Хрен знает, куда делась коробка; спроси нашего бесполезного супервайзера».

- «Марти, где коробка»?

- «Я не ищейка, а супервайзер; спроси засранцев-техов».

И так по кругу, пока тестовые полоски не найдены в каком-нибудь дальнем углу. Вообще административный штат раздут до безобразия: бесчисленные специалисты по безопасности, IT-шники, менеджеры разных мастей и их многочисленные ассистенты по большему счету, бесполезны, но отъедают немало бюджетных денег. К примеру, мне два месяца не платили зарплату, т.к. мои бумаги должны были подписать 8 (!!) человек, и у каждого не доходили руки. Пришлось закатить грандиозный скандал с применением шантажа (это уже входит в привычку), и через неделю задолженность была погашена в полном объеме. Такая же байда была с компьютерным доступом – два месяца ушло на создания 3 аккаунтов. Все это время я пользовалась логинами/паролями моего предшественника, которые никто не потрудился вовремя заблокировать. И эти люди твердят о компьютерной безопасности... Еще один пример: мой велосипед угнали с велопарковки прямо из-под камеры слежения в двух метрах от главного входа в офис. Я до сих пор не могу просмотреть пленку – у паразитов нет времени на такие мелочи. В общем, штатовские государственные конторы напоминают отечественные:). В частном госпитале, где я проходила резидентуру, порядка было значительно больше.

Ну да черт с ними, ни на что не годными существами. Перейдем к следующей, полезной, категории сотрудников. По-английски эта должность называется medicolegal death investigator. В моем вольном переводе это бы звучало как «судебно-медицинский дознаватель». Российских аналогов ей, насколько я помню, нет. Далее для простоты я буду использовать кальку с английского – инвестигейтор. В нашем округе существует понятие «reportable death» - случаи, о которых нужно сообщать в судебно-медицинское бюро. Под эту категорию попадают: смерть в доме престарелых, в больнице без установленного диагноза, смерть от медицинских осложнений и пр. Инвестигейтор решает, брать или не брать тело, а также помогает выписать справку о смерти, если тащить тушку к нам нет нужды. В сложных или сомнительных случаях он консультируется с врачом. Помимо этого, инвестигейторы добывают для нас необходимые документы: копии историй болезни, полицейских протоколов и пр. Ну и самое главное, инвестигейторы выезжают на место, где произошла смерть. Т.е., они забирают тела из жилищ, больничных моргов, с улиц и пр. Именно они осматривают умершего, беседуют с родственниками и полицией, фотографируют все, что относится к делу, собирают некоторые вещественные доказательства, а потом преподносят нам детальный отчет в печатном виде. Врач (читай, феллоу) выезжает только в исключительных случаях: убийство или подозрение на убийство, особо запущенные дорожно-транспортные происшествия, особо интересные суициды, или по требованию полиции. Замечу, что феллоу обязан сделать как минимум 25 выездов за год – это одно из требований организации, аккредитующей феллоушип. Никакого специального образования для работы инвестигейтором не требуется, но наш офис предпочитает парамедиков, пожарных, медсестер или ребят после колледжа. Умение водить машину, уверенно пользоваться компьютером и цифровой камерой обязательно. Их даже отправляют на курсы экстремальной езды за счет офиса. Инвестирейторы трудятся в три смены по 8 часов, поэтому практически каждый подрабатывает где-то еще. Они обязаны носить форму типа полицейской, которую мне неплохо бы выцарапать (см. ниже о моих страданиях на почве одежды). Катаемся мы на здоровенных вэнах: пять пассажирских сидений и два места для носилок. Машины оборудованы спецсигналами, GPS и рацией. При инветигейторах ошиваются интерны. Любой студент колледжа более-менее подходящего профиля (премед, основы юриспруденции и криминалистики, антропология, даже микробиология) может подать заявку на стажировку. Они помогают инвестигейторам (как вариант – не путаются под ногами), а также наблюдают за ходом вскрытий. 95% интернов – женского пола. Почти все признаются, что потянуло их на такую работу после просмотра ненавистного мной сериала CSI («Место преступления» в русском варианте). Настоящий опиум для народа, скажу я вам!

Фред - мой любимый инвестигейтор. Наши чувства взаимны. Он называет меня «наилюбимейшим доктором» и «русской ракетой», а также пытается насильно кормить пончиками и пиццей. Фред подрабатывает парамедиком и пожарным, поэтому ездить с ним очень весело. Если ситуация требует включения спецсигналов, во Фреде срабатывает инстинкт: ехать надо очень быстро, так как кто-то умирает. Объяснять, что кто-то УЖЕ умер, а полиция в состоянии сдерживать агрессивную толпу в гетто, бесполезно. Фред летит по городу, матерясь, как сапожник, а я пытаюсь пристегнуться на заднем сидении. Я четко представляю траекторию полета моей тушки в случае лобового столкновения, но ремень почему-то не застегивается. «Док, он сломан. Не волнуйся, в следующий раз я посажу тебя вперед. А пока держись за что-нибудь».

Сцена №1. Выезд с Фредом.

Фред: «Док, быстро переодевайся: едем на «огнестрел». Район очень плохой, надо забрать тело, как можно скорее».

Я напяливаю свой «выездной» прикид и бегу в гараж. Машины нету. Спрашиваю ребят, куда делись Фред и Джимми. После пары звонков выясняется, что паразиты уехали без меня. Да не больно-то и хотелось – пусть только подтвердят начальству, что меня забыли. Влезаю в скраб и иду надзирать за резидентом.

Через минуту появляется Рик: «Док, быстро переодевайся».

Я: «Рик, иди в баню».

Рик: (хихикая) «Они за тобой возвращаются».

Я напяливаю свой «выездной» прикид и бегу в гараж.

Фред тормозит перед входом: «Док, быстро в машину, ругаться будешь потом».

Я: «Ну, вы, блин, даете».

Фред: «Мы проехали два квартала, когда я понял, что мы что-то забыли. Я стал проверять: Джимми – рядом со мной; интерн – на заднем сидении; сумка с фотопринадлежностями – в салоне; планшетка – у интерна. И тут меня осенило – мы забыли доктора! А теперь держись за что-нибудь».

Судебно-медицинский офис – это не только морг. Два верхних этажа отведено всевозможным лабораториям: токсикологической, баллистической, отделу вещдоков, дактилоскопии, и прочая, и прочая. Отдел баллистики содержит нехилый арсенал. Оружие положено уничтожать по завершении дела, но ребята его складируют, отписывая бумажки, что стволы были оставлены на «запчасти»:). Самый веселый отдел – mobile crime unit (MCU). Это группа гражданских техников-криминалистов, которые фотографируют место происшествия и собирают вещественные доказательства. Насколько я понимаю, такова особенность нашего округа. У «соседей» техники-криминалисты по совместительству являются копами и носят оружие. Мы их видим очень редко – в случаях, когда дело попадает под юрисдикцию двух округов.

Сцена №2. Мое знакомство с криминалистами.

Один из боссов: «Бросай все и поезжай с MCU, да пошевеливайся».

Я: «Зачем? Куда?»

Босс (тащит меня по коридору): «Сюзанн, она едет с вами». (Убегает без дальнейших объяснений).

Сюзанн закатывает глаза и переглядывается с Ричем; оба смотрят на меня с отвращением.

Я: «Мне надо переодеться».

Сюзанн (с интонацией сержанта): «У тебя есть ровно ДВЕ минуты. ВРЕМЯ ПОШЛО».

Через полторы минуты я бегу трусцой по парковке в развязанных ботинках, носками в кармане и рубашкой в руках. Сюзан брезгливо указывает на заднее сиденье. Выезжаем на улицу.

Сюзанн в рацию: «Номер два выехал туда-то. С нами (поворачивается ко мне) – тебя звать-то как?». Представляюсь. Пауза.

Сюзанн: «Так ты и есть феллоу? Извини, а? Я не знала... Я бы никогда не наорала...». Рич гнусно хихикает.

Они приняли меня за практикантку из какого-то там отдела и негодовали, т.к. полиция попросила доктора, а не бесполезного зрителя. Я уверила, что толку от меня все равно никакого нет, но с чистой совестью выдала все, что думала о мерзавцах. Ездили мы в тот раз в настоящий притон наркоманов, где отбросов было навалено по колено в прямом смысле слова. Над бездыханным полуголым телом были выцарапаны слова с бесчисленным количеством ошибок: «Палицыя, мы исчо вирнемся. УБИЙТСА». После нескольких часов, проведенных в смрадной халупе, мы стали лучшим друзьями:).

Теперь перейдем к медицинской части офиса. Из институтского курса «судебки» лучше всего мне запомнился морг при «Склифе»: мрачный зал и ряды грузных суровых теток-секретарш с сигаретой в зубах, долбящих по клавишам печатной машинки под диктовку врача. Говорят, в стародавние времена американский морг выглядел похоже, а некоторые доктора имели привычку не только пить и курить на рабочем месте, но и стрелять в своих ассистентов. Но на дворе кризис, и вместо теток у нас в секционном зале пять компьютеров (два - с 25-дюймовыми мониторами), клавиатура и мышка у которых резиновые (их можно мыть). Четыре секционных стола-каталки (один – бариатрический); электронные весы; цифровой рентген; 8-ми мегаписксельные цифровые камеры; «brain lab» (лаборатория для исследования мозгов и глазиков); зал для полуразложившихся тел (decomp room); гистологическая лаборатория; комнаты отдыха; душ; раздевалки – короче, мы занимаем целый этаж. Есть помещение для «зрителей» - зал с застекленной стеной и большим монитором, демонстрирующим все четыре стола в отдельных окошках (для тех, кому плохо видно через стекло). Кстати, камеры слежения находятся в каждом помещении кроме туалетов и раздевалок, и запись ведется сутки напролет. Т.е., все наши выкрутасы увековечены в «цифре»; благо, что без звука. Каждый врач имеет собственный офис вдали от секционного зала, но мы с доктором Гашишем (такая вот фамилия у человека) ютимся в одной комнатенке. Периодически к нам подселяют резидента на месяц-второй. Конечно, у каждого из нас по два стола, отдельный компьютер, микроскоп и книжная полка, но это не идет в сравнение с хоромами аттендингов:).

О феллоу несчастном замолвите слово

Много лет назад Линка заставляла меня смотреть SCI Miami за компанию – ей нравился старый пень Горацио. Поскольку гериатрическая популяция мужчин меня не привлекает даже профессионально, на экран я глядела краем глаза. Запомнилось мне лишь одно: как главные героини порхали из флоридских болот в секционный зал в туфлях на каблуках, с идеальной прической и пистолетом в сумочке. Я всегда подозревала, что сериал SCI – не только страшно далек от реальности, но и вреден. «А почему токсикологическая экспертиза занимает два месяца? В SCI все готово через час». «А вы взяли ДНК на анализ?» - вот, что нам приходится выслушивать от родственников, насмотревшихся телевизора. Тлетворное влияние сериала я прочувствовала на себе. Примерно через месяц после начала феллоушип одна из «супервайзеров» процедила: «Док, может ты уже прекратишь приходить на работу полуголой?» и выдала мне буклет: «Как надлежит одеваться добропорядочному феллоу». Оказалось, что большая часть моего гардероба (короткие юбки, шорты, шлепки, джинсы, футболки с неприличными надписями, майки и сандалии) порочит светлый образ судебно-медицинского эксперта (не иначе, как созданный убогим сериалом). Но ездить на велосипеде в костюме или вечернем платье неудобно. Да и большую часть дня мы все равно носим именные «скрабы». Оказалось, что ношение скрабов (хирургических костюмов) разрешено на строго ограниченной территории. Справедливости ради надо заметить, что и второму феллоу досталось за шорты и скраб. Теперь он покорно переодевается в брюки и рубашку, а на меня все забили. Однако, наше непосредственное начальство четко объяснило, как должны выглядеть феллоу при выезде на место происшествия: «Профессионально, ведь вы же доктора, а не оборванцы! Вас могут показать по национальному телевидению, а я потом позору не оберусь»! Темная рубашка, черные или темно-синие брюки, черные ботинки, темные носки – все черное, короче. В тон униформе инвестигейторов. Ну так выдайте нам форму! В ответ мне было предложено заполнить двадцать бумажек, подписать их у пятнадцати человек, и, может быть через полгода, я ее получу. Пришлось тащить на работу приличную одежду. Надо ли говорить, что в самый первый выезд я изгваздала почти новые ботинки кровью, а посещение притона наркоманов закончилась сдачей всего комплекта в химчистку? Теперь в моем шкафчике напихано три-четыре смены одежды на разные случаи. Когда мне порекомендовали купить резиновые сапоги, я смиренно потащилась в магазин... Зима скоро: дожди, слякоть... В сапогах, кстати, удобно вскрывать: не надо надевать бахилы, и грязь легко смывается шлангом. Оказалось, нам еще повезло: знакомый феллоу из другого штата поведал, что их принуждают ходить на работу в костюме и при галстуке. Всех, и мальчиков, и девочек – в целях политкорректности.

Не успела я пожаловаться на свою тяжкую судьбу, как пророческие предсказания босса сбылись. Меня показали по телевидению, правда, местному. По счастью (или несчастью) телевизионщикам не разрешают снимать, что попало. Мы ковырялись с телом за ширмой, натянутой пожарными. Месиво было еще то: жертву расстреляли из “АК-47” на автобусной остановке. Обычные разборки местных банд чуть не стоили жизни случайной свидетельнице, также ожидавшей автобуса. Каким-то образом она умудрилась отпрыгнуть в сторону и скатиться вниз по небольшому склону. Женщина вообще не пострадала, хотя нам по рации сказали про две жертвы. Отсняв, что можно, и рассказав копам, как называются органы, торчащие из дыр на животе и груди, я решила побродить вокруг остановки. К этому времени тело запихнули в вэн, а ширму убрали. Я без труда нашла пару фрагментов оболочки пули, и камера поймала меня дающей наставления технику-криминалисту:). Пожалуй, в скрабе или шортах я и правда смотрелась бы неуместно.

Довольно о внешнем виде. Перейдем к практической части феллоушип. Большую часть времени мы посвящаем, конечно же, вскрытиям. После длительной борьбы за наши права мы делаем 1-2 аутопсии в день. Несмотря на обилие современной техники, нас заставляют рисовать и делать записи на бумаге. Делается это, как мне объяснили, для суда. Многие судьи не разрешают показывать секционные фотографии, дабы не травмировать неокрепшую психику присяжных. Вместо этого демонстрируют наши наброски: например, контур головы в профиль, на который нанесены пулевые отверстия со всеми положенными замерами. Для чего нужна краткая версия наружного осмотра тела – замызганный листочек, испещренный нечитаемыми каракулями, - я не знаю. Один день отводится дописыванию протоколов, просмотру слайдов и сопутствующих документов (в основном, результатов различных экпертиз). Раз в неделю бывает конференция по разбору сложных случаев или обсуждению журнальных статей. Два раза в месяц я езжу в клинику при университете для препарирования заформалиненных мозгов под руководством нейропатолога. С мозгами у нас в офисе все запущено. Часть нарезается в свежем виде. Часть маринуется две недели в формалине и нарезается мной же в офисе под очень формальным присмотром аттендинга. Часть отправляется в университет – все детские смерти, психиатрические и неврологические заболевания и последствия старых травм. Нейропатолог присылает детальный протокол после просмотра слайдов. Мои отчеты не так хороши, но зато я дешево стою. За каждый мозг университет берет по 600 долларов:). Рабочий день начинается в 8.30 утра, в 4 дня мы свободны: профсоюзы запрещают техникам трудиться дольше:). Теоретически, мы попадаем под правило «о рабочих часах резидентов и феллоу» - не более 80 часов в неделю. На практике получается гораздо меньше, хотя два полных выходных в месяц и все государственные праздники у нас рабочие. А если мы меняемся с доктором Гашишем, то иногда приходится работать три недели подряд без выходных. Это, конечно, грустно. Зато у нас зарплата гораздо выше, чем у любого феллоу в госпитале. При приходе в офис нам нужно отмечаться прокатыванием отпечатков пальцев. Электронный сканер меня не любит. Из всех 10 пальцев он эпизодически считывает только один. Поэтому мне приходится отправлять сообщение, что я здесь, а тупая коробка опять не сработала. При уходе домой отмечаться не надо – вдруг мы случайно выйдем за 80-часовой лимит? А так на бумаге все будет в ажуре. Меня уже предупредили с нескрываемым восторгом, что с января я буду работать по ночам. Пока отдувается Хишам. К счастью, часть вопросов можно решить по телефону. Как правило, звонят инвестигейторы проконсультироваться по поводу того или иного случая или справки о смерти. Самые муторные переговоры приходится вести с организацией, занимающейся забором органов. Это настоящие падальщики. Сначала они достают родственников с целью получить согласие, а потом нас. Если им дать волю, тело будет полностью разобрано на запчасти. В ход идут даже кожа, кости и сухожилия. А органы, не годные к пересадке (селезенка или предстательная железа), забираются на научно-исследовательские цели. Падальщикам надо четко объяснить, что трогать можно, а что нельзя. В крайнем случае, бросить им костей и глазиков в надежде, что отстанут. Когда мои коллеги увидели, что я – потенциальный донор органов (для этого делается запись в водительских правах), они подвергли меня остракизму:). Как я могу потакать конторе, от которой одни проблемы? Мне-то будет все равно, а им отдуваться! Я тоже не люблю подлецов еще с резидентуры. Бывало, скажешь им не вообще не трогать грудную клетку, так нет, все равно залезут из вредности. Ничего не возьмут, т.к. не велено, но перерубят все аортокоронарные шунты. Потом ковыряйся часами, собирай все воедино. Конечно, с «судебно-медицинскими» телами они такое редко проделывают, но вскрытие может отложиться на день.

Я даже не знаю, что лучше – телефонные переговоры или выезды «в поля». Последний раз Хишам провел почти всю ночь в лесу, собирая косточки. Большая часть скелета была упакована в одеяло, через которое успели пустить корни молодые деревья, но кое-что было разбросано в приличном радиусе. Я поинтересовалась, почему нельзя оцепить местность, а поисками заняться при свете дня? В ответ гнуснейший босс прохихикал, что скоро я прочувствую на своей шкуре все преимущества ночной работы. Несомненно, особенно, когда начнется зима...

В программу феллоушип также входят ротации в различных лабораториях – токсикология, баллистика, MCU – все, что помещается на верхних этажах нашего офиса. Отводится на это 4-6 недель. Однако, наши боссы стараются сбагрить нас на пару часов в день при первой же возможности, чтобы не остаться без феллоу на целый месяц. Поэтому периодически я езжу с техниками-криминалистами, а потом мне приходится дожидаться инвестигейторов. Таким образом, я перезнакомилась со следователями всех шести «убойных» отделов города. Они, кстати, часто приходят на вскрытия, что оживляет и без того веселый коллектив. «Убойный» коп (homicide detective) в сериале и в жизни – это небо и земля. Нет более жалкого и замученного существа, чем сыщик «убойного» подразделения: плюгавый мужчина в возрасте 45-60 лет, с брюшком, одышкой, в изжеванной рубашке, из-под которой торчит белая футболка; штаны перекошены: часть натянута на брюшко, часть оттянута пистолетом и наручниками до уровня талии; вечные жалобы на работу, жизнь и тяжелую судьбу... Я как-то поинтересовалась, а есть ли в окрестностях что-нибудь более приличное? Прайс почесал затылок: «Черт его знает – я не по этой части. Спроси Лизу – она встречалась с копом». Лиза с грустью вздохнула: «Хиггинс – единственный, на кого можно положить глаз. Но мы уже расстались. Я тебе его в следующий раз покажу». «Смотрины» не заставили себя ждать. Я красноречивым жестом дала понять, что лысеющий блондин с вечной потной физиономией и руками не удовлетворяет моим эстетическим требованиям. Конечно, встречаются исключения. Например, Клиф: темнокожий подтянуты здоровяк, одет с иголочки, носит шляпы и периодически угощает меня сигарами:). Немногочисленные женщины-детективы очень приятны в общении (про остальное не спрашивайте – не по моей части).

Что еще рассказать про феллоушип? В качестве «пряника» два раза в год нас отправляют на конференцию или дополнительные курсы. В конце октября я еду во Флориду, а зимой – в Чикаго. Все оплачено, вплоть до еды. С паршивой овцы хоть шерсти клок...

Ну и напоследок, про самые интересные случаи. Таковых за мою недолгую карьеру было два.

Грузите апельсины бочками

Представьте себе 200-литровую бочку, наполненную под завязку дерьмом с речного дна: песком, листьями, желудями, орехами, ветками и пр. Все это щедро пропитано машинным маслом – воняет, что надо. Ах да, где-то там, в глубине, болтаются останки тела. Болтаются давно, с марта месяца. Наверное, так и сгинуло бы это сокровище, если бы не малолетний преступник, пойманный на очередной краже. Ему так не хотелось сидеть (а ведь все равно придется), что он быстренько припомнил, как его дружки забили бейсбольными битами 17-летнего драгдиллера (прикиньте, когда надо начать бизнес, чтобы обрасти клиентами и связями? Лет в 12-13, наверное), запихнули в бочку, подожгли и бросили в реку. Таким образом бочка попала к нам... Догадайтесь, КОМУ пришлось разгружать это добро ЛОПАТОЙ под радостное ржание копов, коллег, техников-криминалистов и только что не репортеров? Самому низшему звену пищевой цепи – МНЕ. А потом просеивать в огромном лотке под душем... Хорошо, добрый доктор-китаец помог... За два часа мы с ним намыли мешочек костей... Череп неплохо сохранился, даже все зубы целы. Порадовал судебный одонтолог: по фотографии мальчика он сделал заключение, что какой-то там резец очень характерной формы совпадает с извлеченным из бочки. Для верности мы послали ДНК из корня зуба на сравнительный анализ с мамашиной. Теперь каждая собака припоминает мне «грязевые ванны»...

Калашников: человек и автомат

Я уже упоминала эту историю – расстрел из АК-47 среди бела дня на автобусной остановке. Жертва – 23-летний чернокожий парень – в свое время выжил в двух перестрелках: в 15 и 18 лет. В этот раз ему не повезло: 50 пулевых ранений. Пришлось пронумеровать каждое и потратить 12 часов (два рабочих дня) на детальное вскрытие. Теперь мне придется все это как-то описать – боюсь, творческие муки займут целую неделю.

Впереди еще 8 месяцев увлекательнейших приключений. Как только наберется интересных историй, обязательно поделюсь. До новых встреч!